Итак, господа, можете меня поздравить – я пенсионер. ричем не простой пенсионер, а северянин. Вместе с женой и котом Темой мы втроем (с учетом меня, разумеется) 16 июня вылетели из столицы Эвенкии Туры на постоянное жительство в Красноярск.
На Севере мы с женой отпахали 22 года (без двух дней – в  трудовых книжках значится, что в штат той небольшой газеты, где  трудились, мы были приняты 18 июня 1989 года).
Приехали мы сюда из Казахстана по договору. И помню, как испугались, когда числа 23-25 июня пошли позагорать на Кочечум – приток Нижней Тунгуски, и увидели под мостом через ручей Гремучий, впадающий в этот самый Кочечум,  не растаявшие глыбы льда.  Хотя погода в тот день стояла теплая, почти жаркая.  Тогда еще подумалось: это ж какая здесь зима долгая, если еще и в конце июня в затененных местах лед и снег не растаяли?
Потом мы на себе испытывали все эти долгие зимы, жестокие морозы, северное неблагоустройство. Один раз чуть не угорели насмерть в своей холодной,  отапливаемой углем однокомнатной квартире (вода замерзала в ведре, стоящем на полу). В другой раз на улице мимо меня пролетела пуля из мелкашки и расщепила штакетину в заборе – шел отстрел бродячих собак, и пьяный отстрельщик почти попал.
О, эти собаки! В Туре с ними нещадно борются, но совершенно бесполезно: их как было голов 600-800 на пятитысячный поселок, когда мы еще только приехали, столько и есть на сегодня. Помню, как-то весной жена пришла в контору плачущая и мокрая: она шла по деревянному тротуару, мимо неспешно пробегала огромная дворняга. И он, чтобы не уступать ей дорогу, просто спихнул мою маленького росточка  жену на обочину, полную талой воды, а сам потрусил дальше. А другой пес подкараулил, когда жена вышла из магазина,  спокойно подошел к ней, залез мордой в пакет  и вытащил из него здоровенный, килограмма на два, кусок оленины и удалился, довольный собой.
Впрочем, потом Светланка подружилась со многими лохматыми туринскими бомжами и подкармливала их. Вот сейчас она переживает за нашего дворового любимца Жульку: как ему теперь без нас? Уже охрип, наверное, вылаивая нас под окнами нашей квартиры?

В общем, много было и хорошего, и плохого за эти 22 года жизни на Севере, есть что вспомнить. Хорошего, конечно, больше. В том числе и то, что мы все же не зря здесь мерзли -  заработали на квартиры и нам с женой, и нашему сыну. А еще и неплохие, по материковым понятиям, пенсии.
Северяне, как известно, уходят на заслуженный отдых на 5 лет раньше: женщины в 50, мужики в 55 лет. Но и выйдя на пенсию, многие северяне всяческим и путями старались остаться жить и работать там же, в своей тьмутаракани. А все потому, что при переезде на материк с их пенсии снимался районный коэффициент. У нас он, допустим, составляет 1,6. Это значит, что,  переехав в Красноярск или любой другой материковый город, деревню, северный пенсионер терял примерно треть своей честно заработанной пенсии. Жалко! Вот потому и цеплялись до последнего за Север, либо уезжали, но не выписывались.
А несколько лет назад – спасибо партии и правительству!  – был таки принят закон, оставляющий за северянами при переезде на материк их пенсии в полном объеме. Так что у нас на двоих с супругой – 35 тыщ пенсиона. Попробуем прожить на эти деньги, нигде не подрабатывая. Некоторые уехавшие до нас имеют пенсии поменьше наших, и ничего. говорят – укладываются.

А вот есть и такие пенсионеры из Эвенкии, которые, работая в местном законодательном парламенте, когда округ был еще самостоятельным субъектом Федерации, пропихнули себе и отдельным работникам администрации такие доплаты к пенсионному обеспечению за госслужбу (из местного бюджета, который, между прочим, более чем на 90 процентов дотировался Москвой), в результате чего их пенсии составляют сегодня по 40-70 тысяч рублей!
Ну да ладно, зависть – плохая штука. Тем более чему тут завидовать, когда постоянно циркулируют слухи, что край после объединения может срезать эти неизвестно за какие заслуги (Эвенкия как была депрессионным регионом,  так и  осталась) протащенные через местный парламент огромные доплаты.  Хотя здесь вполне может сработать известный принцип: ворон ворону глаз не выклюет.
Квартирка наша в десятиэтажном кирпично-монолитном доме, небольшая, но и не маленькая – двухкомнатная, на 70 кв.м.  С охраной, с железными дверями и сдвоенными замками,  что поначалу раздражало: громыхаешь, громыхаешь ключами, никак открыть не можешь. А оказывается, ключ  поначалу был не тот, и не в ту сторону вертел его. Зато еще есть огромный застекленный балкон с видом на малолюдный проспект, по которому днем и ночью (ночью - с ревом)  несется нескончаемый поток машин.

Ошеломленный и деморализованный переездом кот Тема, когда его запустили в квартиру,  сразу спрятался среди многочисленных узлов и коробок. А ведь привезли мы его, по сути, в родные края. Сын, когда учился здесь в университете, десять лет назад нашел Темку совсем крохотным голубым комочком,  пищащим  под сидением автобуса – какая-то сволочь оставила кошачьего ребятенка на произвол судьбы.
Владик привез его на квартиру, где жил тогда,  но хозяйка отнеслась к его благородному поступку безо всякого энтузиазма. И когда через неделю мама приехала проведать сына-студента, он убедил ее забрать котенка с собой, то есть за 1000 км., в Туру.

Так Темка оказался на Севере,  в компании еще одного кота – старого ссыкуна Тимофея и молодого попрыгунчика кролика Степки (того я привез  аж  из Омской области, в качестве подарка от брата). И зажили мы все впятером весело и непринужденно. Но вот до переезда на материк из всего нашего животного мира дожил только один Тема, а Тимофей и  Степан скончались естественной смертью, один от старости, второй от инфаркта.
Тема выполз из своего убежища через сутки, когда проголодался.  Дали ему говядины – не ест, подлюга, привык лопать оленину.  Битый час уговаривали кота  проглотить мелко порезанную говядину. Потом, вспомнив,  что он еще не был в туалете (во всяком случае, кошатиной в доме еще не воняло), тщетно пытались усадить его в лоток.
Он разве только башкой не мотал отрицательно – дескать,  отвяньте, я еще не хочу. А только ослабили бдительность, как Темка надул на половую тряпку.  И пока жена, чертыхаясь, замачивала эту тряпку в ведре,  а я сидел в кресле и пялился в телевизор, Темка  взобрался на диван и наделал на плед! Спасибо, что хоть  не жидко. Потому наказывать его не стали – как-никак,  стресс пережил. И только после этого утомленный и довольный котяра  отправился спать на соседнее  кресло. Ура! Он признал нашу квартиру и за свое жилье.  Значит, скоро признает и свой туалет. Так что будем жить вместе и дальше…

Во вторую нашу городскую  ночь, когда жена уже посапывала на надувном матрасе в спальне (кровати там еще нет – купим гарнитур, когда проведем ремонт), а я уже засыпал под мирное бормотание телевизора на диване в гостиной (спим врозь давно, так лучше, мне нравится ходить к жене на свидания, да и храплю я не слабо)  запиликал  домофон в прихожей. Настойчиво так. Время – второй час ночи, мы никого не ждем. Думаю, кто-то перепутал кнопки, и потому не встал с дивана. Точно, подилинькало, и  перестало. И только я заснул, домофон опять подал голос.
Чертыхаясь, подошли  к нему  с женой одновременно. Но я трубку снял раньше.
-Кто? – спрашиваю. А в ответ милый такой женский голосок:
-Ой,  я, кажется, не туда попала…
И тут же жалобно:
- Пустите меня, пожалуйста.
Жена спрашивает:
- Кто?
- Девушка какая-то, - говорю я ей негромко, прикрыв микрофон. – Говорит, что ошиблась. И  просится пустить ее в подъезд. Может,  пустим?
- Не вздумай! – сказала жена. – У нее должен быть свой магнитный ключ, если  она здесь живет. Или ей кто-то должен открыть, к кому она пришла. Наверное, аферистка какая-то.
И я повесил трубку. Но поймал себя на мысли, что если был бы один в квартире, пожалуй, открыл бы этой девушке дверь. И не только в свой подъезд. Уж очень милым показался мне ее голос…
Ну, пока, друзья! Если эти записки получат ваше одобрение, продолжение будет.