Я, как и всякий приличный человек, конечно же женился, и, как и всякий человек многогрешный, делал это, увы, неоднократно. И в результате в моей весьма мутной биографии имеется такое радужное, расплывчатое пятно, как настоящая, кондовая, посконная и домотканая свадьба. Самая настоящая из всех возможных.
И у меня нет никаких оправданий тому, хотя, конечно, можно было бы сейчас сослаться на юный возраст и непростое время, царящее тогда окрест, равно как и на общий уровень дикости населения, но нет. Не буду.
Я принимаю этот позор стойко и мужественно. Полностью.
У меня был шикарный, дьявольски чёрный двубортный костюм с искрой, купленный на Ленинградской (самарские поймут) и абсолютно роскошный галстук вызывающей, модной расцветки. Умопомрачительные, востроносые туфли с металлическими пряжками и какие-то совсем уже невозможные запонки.
Венчал торжественный ансамбль молодцеватый цветочек в петлице и тончайший шлейф водочного перегара, ибо жениться в первый раз трезвым я не хотел ни под каким предлогом.
Была молодая невеста в белом платье за какие-то баснословные тысячи, которое покупалось долго и тайно, и на которое упаси Господь посмотреть жениху до свадьбы, были важные подружки невесты, которые это платье видели и в силу такой своей внезапной просвещённости смотрели на остальных смертных как обычно принято смотреть на ничейный, подсыхающий на безблагодатном суховее кал.
Был свадебный букет, стоимостью своею соперничающий с хорошей дозой запрещённых препаратов, не вызывая однако аналогичных последствий, а лишь суля смутную надежду на условное семейное счастье поймавшей его.
Были лучшие автомобили родни густо, хотя и с некоторой хаотичностью украшенные атласными лентами жизнеутверждающих цветов и страшной, трупной куклой, сидящей на переднем бампере головной «Тойоты» выделенной (машину выделил, а не куклу) любезным дядюшкой по случаю такого дела.
Были гости, городские и деревенские и вот этот пограничный разделительный ров меж этими двумя сословиями, возникающий неизменно при таком стечении обстоятельств — тоже был.
Был дядя Боря с Севера, который умудрился напиться ещё на стадии выкупа невесты и, повинуясь незримым указаниям Бахуса, лез теперь целоваться ко всему условно женскому, страшно щёлкая при этом золотой своей челюстью и плотоядно шевелил табачными усищами.
Был ЗАГС и вся эта тошнотворная ритуальщина с «наденьте невесте колечко, поцелуйтесь, объявляю вас мужем и женой!». Были поездки по наиболее эффектным местам города с последующей фотосессией на их фоне.
Была баба Маша из села, которая вообще непонятно как сюда попала. Ибо технически она вообще была мне не родная, но тем не менее присутствовала и чуть подпуская хитроватую хмельную слезинку из узких голубых щёлочек глаз, рассказывала всем желающим, что помнит меня ещё совсем крохотным и почему-то именно без штанов. Вооот с такуснькой пиписькой, помню бегал, пострел то наш! Ух и юркий был! Сатана просто!
Были конкурсы от искромётного тамады и был хмурый дядя с баяном, который поначалу был отодвинут моднейшим ди-джеем на задние ряды, но потом, пропорционально количеству выпитого, баянист начал отвоёвывать у техно-хитов пядь за пядью и в итоге всецело завладел вниманием расфуфыренного чятика. Грянули про «вот кто-то с горочки спустился», про «огней так много золотых» и про «опа-опа, срослась пизда и жопа» к сожалению грянули тоже.
Давили задницами воздушные шарики, помешали авторучку в пустую бутылку, танцевали вокруг стула, пока кто-нибудь один не падал и не блевал.
Была заливная рыба и были сокрушённые комментарии от остряков, заверяющих, что это блюдо — форменная гадость. Были нескончаемые крики «горько» и пожелания счастья, здоровья и всего наилучшего.
Были конвертики с баблишком на подносе, цветной телевизор и ковёр, стиральная машина и видеомагнитофон, громадный чайный сервиз и ещё какое-то несметное богатство в новую семью.
Была драка, не сильная, без вызова наряда и «скорой», но всё же была. И было потом примирение под визги баб — ну мы же теперь родня, ну давай, Николай Ильич, ну выпей уже с Игорем на брудершафт! И слюнявые поцелуи и дружный хоровод взъерошенных тел — всё было.
Были пьяные базары и поучения за жизнь от бывалых и видавших виды. Были нечеловеческие танцы под зарождающийся шансон и цветомузыку. И снова горько-горько и снова конвертики и мятые ассигнации на подносе.
Одним словом я познал эту ипостась ада, я испил её до дна, и испив выплюнул на ладонь два золотых колечка, символизирующих вот это вот всё.
И я твёрдо решил, что больше — никогда. Слышите?! Никогда блять! Я! Не буду! Так! Делать!
И слову своему я оказался верен и последующие разы сочетался браком тайно, без присутствия посторонних, в будничной, праздной одежде и пренебрегая застольями. Но впрочем, я уже про это писал ранее. А вы чё как, женились труЪ-стайлом то?