Десяток крохотных существ, вооружённых барабанными палками, мундштуками и надкусанными тростями притаились где-то внутри моих лёгких.

При вдохе, их орудия поскрипывая задевают чувствительные меха, щекочут смычками.
При выдохе, нестройно вступают миниатюрные тромбончики и флейты.

Темп нарастает, крещендо.
Арфистка рвёт струны, на пальцах кровь. Молодой валторнист с ужасом смотрит на неё, понимая, что скоро финал и в таком темпе он не умеет, бежать поздно.

Басовая струна на арфе лопается и со свистом рассекает пополам неловкого валторниста. Валторна с грохотом падает вниз, через секунду на неё кусками сползает валторнист.

Дышу чаще, пытаясь дирижировать неуправляемым оркестром, но арфистка отбирает у меня палочку.
С размаху она втыкает её в ногу сонного барабанщика, тот вскакивает и начинает аритмично колошматить, пытаясь догнать темп.
Контрабасы слева, смычками.
Геликоны справа, стаккато.

Кузнец.
Он ждал этого момента, наблюдая свысока за происходящим.
Наковальня готова, молот занесён, пора.
Баамм. В левый висок,
Баамм. В правый висок.

Я сгибаюсь в поклоне, но держусь на ногах.
Вот и долгожданная кода. Апофеоз. Катарсис.
Рот самопроизвольно открывается и начинается главное соло.

Вместе с кашлем выплёвываю на пол арфистку, куски несчастного валторниста и семью поганцев-скрипачей.
По дороге, они цепляются смычками за истерзанные меха, пытаясь добить меня.

Аплодировать рано.
Это была лишь увертюра.
Если прислушаться, можно угадать лейтмотив. На вздохе смычки, на выдохе тромбончики.
Они притаились и ждут отмашки. Дышу тайно, боюсь спугнуть.

Флейта-пикколо продула клапаны, подмигнула кларнету с фаготом и они начали.
Высоко и гнусаво в ответ им крякнул гобой.
Перекидываясь короткими фразами, они поползли наверх. Зацепили трахею и по носоглотке добрались до того места, где когда-то жили аденоиды. Уютно устроились в пазухах и начали подавать афферентные импульсы по волокнам решётчатого нерва в ганглий и к нейронам дыхательных путей.
Сладкая мука.

Рефлекторно я прикрыл глаза, верхняя губа конвульсивно задёргалась, ноздри расширились, глубокий вдох...
Но нет.
Фермата..
Ещё разик. Вот теперь да.

Тромбоны сфорцандо аккордом “аппффф”
Литавры “Птщщщщ”
И одинокий французский рожок на выдохе, “хииииииии”.
..

Опустошённый я лежал на полу и испытывал что-то похожее на посткоитальный синдром.
После такого болезненного удовольствия хотелось курить, но я знал, что от дыма может
проснуться главный артист.

Этот тубист-весельчак, любитель синкоп и неожиданных сольных партий уже ворочается в желудке.