В школе я мечтала стать актрисой. Почему? А не знаю почему. Наверное, потому, что мне всегда хотелось понять и почувствовать, что понимают и чувствуют другие люди. Однажды (в классе седьмом или восьмом) посмотрела по телевизору фильм "Сорок первый". В конце фильма, когда на рыбацком острове красноармейская снайперша застрелила своего 41-го белогвардейца, своего возлюбленного,  потому что он бежал навстречу кораблю и кричал "Наши! Наши!" - я рыдала взахлеб вместе с ней.  Вот как совместить войну и любовь? реальную жизнь и чувство, которое просто взрывает мозги и сердце. Очень крепкий внутренний стержень надо иметь, что бы "делать - что должно, и будь -  что будет".
        Мама не разрешила мне уезжать из дома. "Ну какая из тебя актриса? У тебя же одни тройки за 8 классов. Знаешь, какой там конкурс?  Ты представляешь, сколько талантливых девочек туда приедет? Конечно, выберут ту которая лучше учится. Вот у нас в Ухте есть три техникума - иди поступай."  Лесотехнический, Горнонефтяной и ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ! Вот я и оказалась на путейском отделении.  Хорошая специальность. И учиться было интересно.

        В Советское время нас так хорошо трудоустраивали. Я распределилась в Вельскую дистанцию пути. Никто меня конечно не  ждал. Отправили на станцию Юра, там техник околотка в отпуске была. Поселили в табельной в комнате отдыха. Рукомойник, печное отопление. Мастер присылал ко мне своих сыновей, что бы воду носили и печку топили. Такие душевные люди. Нянчились со мной. Вот бы спасибо тому мастеру сказать. Даже не помню как зовут. Мне там не нравилось. Попросилась переселить меня к девочкам дежурным по станции. Они жили в единственном двухэтажном кирпичном доме вчетвером в одной квартире. Тоже печка, тоже вода с колонки, но тут все сами. Эти молодые люди, которые мне в табельной помогали, сюда ходили женихаться. Не помню по какому поводу, но у нас с девочками произошел конфликт. Одна из них даже мой рисунок порвала. Портрет моей подруги, я его над тумбочкой повесила. И Юра мне не нравилась. Что там? Один кирпичный дом, два барака и магазин. В бараках жили путейцы семьями с детьми, в этих дощатых сараях: длинный коридор, во все стороны комнаты, в конце общественный туалет. Вельск мне тоже не понравился. И чего ждать -  выйдет человек с отпуска, придет на свое рабочее место, а я куда? Это конечно не мой вопрос, устроили бы куда-нибудь. Но я собрала вещички и уехала. Домой не пошла, сняла комнату у старушки не за деньги, а за уход. Пока были денежки, которые заработала в Вельской дистанции пути, надо было найти работу. Благо тогда с этим проблем не было. Была проблема с распределением. Отработка обязательна! Сейчас тоже, кто по направлению учится, обязаны отрабатывать. Помытарилась немножко и устроилась в Отделение временной эксплуатации Печорстроя, на Троицко-Печорскую ветку на ст. Омра. И трудилась я там монтером пути. Поселок Омра от пути далеко, если не ошибаюсь, км 12. Мы ехали на машине на работу и с работы, путейцы всю дорогу пели украинские песни. Так хорошо пели, на голоса разложено. Чудо! Запевала тетя Люба Ольшанская. И я кое-что повыучила. В бригаде на меня обижались. Работа тяжелая, а я была худенькой девчушкой. По костылю молотком попасть не могла. Зато по образованию и разряд у меня был выше всех в бригаде. Я не могу вспомнить, почему и где подбивали шпалы еще штопками и на подбойке я тоже работала. Мне кажется, это все на Омре было. Штопка это такая деревянная лопатка, как поллопаты, у нее выступ для ноги с одной стороны. Наступаешь, наступаешь на нее целый день - ноги пухнут. Мне сон даже приснился, что я наступаю на эту штопку и проваливаюсь под шпалу вместе с ней и лечу в какую-то пропасть. А шпалоподбойка это электроисполнительный инструмент. Типа отбойного молотка. К ней металлическая лопатка приделана. Вот и запихиваешь балласт под шпалу этой тарахтелкой. У нас там летом стройотряд работал, соревновались парни с девченками (и  я с ними) кто  больше подобьет. Поокрепла малость.   
Сдали в постоянную эксплуатацию Троицкую ветку. С ОВЭ Печорстроя я перехала на станцию Сыня. Работала там техником околотка. Это была новостройка Сыня-Усинск. Много молодежи: выпускники техникомов и ВУЗов и те кто  просто на зароботки приехал. Все мы жили в двух общежитиях (тоже система коридорная), еще были бараки: столовая, клуб  и табельная. Это на нашей стороне, а за линией небольшой поселок местных жителей и зона-поселение. Запомнились сильные морозы. Отопление было какое-то местное паровое. Но все равно в бараках не жарко, а в табельной я все время сидела в шубе. Однажды я делала фотографию рабочего дня на выправке зимой. Посмотрела что сделали, посмотрела в нормативный справочник - очень удивилась, замерзла, как собака и больше не ездила. Ну просто сказки какие-то в справочниках пишут! Еще запомнила, как приходили гости из-за линии толпами в наше общежитие, садились на пол вдоль коридора и ждали, когда пройдет кто-нибудь из девчат сквозь этот строй. Мы пожаловались, их как-то стали лучше охранять.

Вот это все было по чуть-чуть - одна зима там, одна зима тут. Потом меня позвалди в новую Троицко-Печорскую дистанцию пути работать дежурным техником, и я с удовольствием оставила Сыню, переехала в свой родной теперь Сосногорск, в общежитие возле Дома культуры железнодорожников. В общежитии в комнате 4 человека: вдоль стен 4 койки, 4 тумбочки, шкаф, посередине стол. Это не студенческое общежитие, где все как одна семья. Это 4 семьи. Никаких общих интересов, общих друзей и все твое личное жизненное пространство - 2 квадратных метра, как на кладбище. Куда идти после работы? В клуб.
Что там делают? Поют? Будем петь. Пляшут? Будем плясать. Играют? Будем играть. Это второй дом, вторая работа, совсем другая жизнь. Конечно, в общежитии тоже люди живут и там всегда есть с кем дружить, но не все так просто и это совсем другая история.
С работой как-то все удачно складывалось. Поработала в дистанции, перешла в отделение дороги в отдел  пути - все техником. Но вдруг в 1986 году, если не ошибаюсь, я узнала, что такое сокращение штатов.  Придумали железнодорожники дурацкий Белорусский метод. В Советское время обязательно нужно было каждую гадость какой-нибудь красивой идеей прикрыть. Якобы на Белорусской дороге внедрили новую технику и современные технологии, высвободился ручной труд, возросла производительность труда и соответственно зарплата. Теперь не врут. Просто сокращают то людей то зарплату. А производительность труда - это все что перевезли - на количество работающих. Будь дорога хоть золотая, а если везти нечего, то чем меньше народу, тем больше производительность. Зашел тогда к нам в отдел начальник отделения (вот какие были начальники - могли даже до отдела снизойти), мы стали его спрашивать: зачем нам Белорусский метод? Какая у нас техника?  А он ответил: ну всем же хочется больше получать. Ему например. А Наташа, иди погуляй, чтоб много не спрашивала. Техников стали в первую очередь сокращать, вот у меня и не хватило образования. Перешла обратно в Троицко-Печорскую дистанцию пути дефектоскопистом.

10 лет минус три года по уходу за детьми я толкала дефектоскопную тележку. В любую погоду по снегу, по щебенке, по мазуту 6-7км с работой и еще сколько придется до места хранения тележки. А рельсы бывают все рваные и в наушниках постоянно что-то деренчит и надо без конца кланяться перепроверять ручником. При температуре воздуха близкой к нулю рельсы то обледеневают, то индевеют, на колеса снег налипает они не крутятся. Пихаешь ее пузом, колеса юзом. И под поезд влететь страшно и дефект пропустить страшно, ночь не спишь, думаешь, что там после меня осталось, достоит до следующего оператора или нет - люди ведь едут. Но все равно на Троицкой дистанции мне нравилось. Утром я шла к месту сбора в своей чистой одежде, нас на машине везли на работу. В цехе заряжались аккумуляторы и в сейфе хранился спирт. У меня была постоянная напарница Тина Михайловна. Мы переодевались, брали с собой все что нужно и мотовозом нас развозили по линии, а вечером собирали и мы как цивилизованные люди ехали в город. И даже романтика какая-то в этом была. Как-то мороз 40 градусов, тележки не работают, надо было все осмотреть визуально. Я шла свой участок одна. Это конечно неправильно, но людей не хватало, чтобы по двое ходить. С молоточком с сигналами прошла свои километры, пришла в будку путейскую. Стекла выбиты снегом, который от снегодуя летит. И сама будочка заметена и внутрь намело. За будкой в сугробе похоронены дрова и карточки. Откопала. Карточками забила окна. Расколола несколько чурок, затопила печку. Отогрелась, поела. Жду. В положенное время никто не приехал. Связи нет. Я уже и топить перестала, свечка у меня догорает. Прибежала мышка. Села посередине на задние лапки, попищала и убежала. У меня дверь открыта и я смотрю в темноту, жду, когда же появится свет в конце этого тоннеля. Забрали поздно, но не смертельно ведь. В этот период жизни мне очень приятно было ощущать себя физически сильной, технически грамотной, и морально и особенно материально самостоятельной и ни откого не зависящей. Одно время плата за садик зависела от дохода на одного члена семьи, так я в группе больше всех за садик платила. До 1990 года. Тут как-то все в одночасье случилось.  И совдепия кончилась и самодеятельность сломалась и я двойню родила. Ужас какой-то! Тетка моя мне тогда в письме написала: "Наташа, я тебя не поздравляю. Я как прочитала, что ты двойню родила, так плакала, так плакала!"  Да. Пока не работала было очень трудно. Как-то собрала по дому несколько бутылочек-чебурашечек, говорю"Миш, пойди сдай и купи Вале с Галей литр молока." Он пришел подает мне денежки и говорит: "мама, мне денежек не хватило, молочко подорожало." Я села и заплакала. Стала работать, конечно, это все наладилось.

Когда соединили Троицкую с Сосногорской дистанцией, условия труда изменились. Надо было утром рано бежать на пригородный поезд. Из дома в телогрейке, домой в телогрейке, аккумуляторы, канистры со спиртом - все на себе. Из дома ухожу, семья еще спит. И каждое утро Вове достаются все трое детей: кому в школу, кому в садик, у кого косички, у кого капризы. Мамы у детей не было. Почти. И еще был один неприятный момент. Надо было спирт хранить, как зеницу ока. Парадокс: дома нормальный трезвый мужик, на работе чужие пьяные хмыри. Поставят с таким работать, и я должна бдить, чтобы оно не напилось, не попало под поезд или не подохло, как травленый таракан. Был такой случай. Напарник у меня был недееспособный, т.е. спирт ему на руки не выдавали, только мне. И когда успевает спереть? Вышли мы с Доманника на север. Впереди длинный прямой участок за ним кривая. Я иду с работой слушаю наушники, ну и вперед тоже поглядываю. А он сзади идет. Вижу из кривой поезд показался. Я оборачиваюсь спокойно, хочу сказать "снимаем телегу". А нет моего напарника! Смотрю он где-то вдали телепается, как сосиска от рельса к рельсу. Бегу до него бегом, кричу "хватай!тащи!" Он обносит телегу вокруг меня, его заносит и он катится под откос с насыпи, чуть тележку не уволок с собой. Поезд пропустили, а это чучело валяется внизу в снегу и не шевелится. Его конечно в тот же день уволили. Но ведь мы могли и сами погибнуть и поезд под откос пустить.

Вот очень мне захотелось поменять работу. В 1995 году снова позвали в отдел пути, теперь уже инженером. И началось 13 летнее офисное рабство.  И надо было обязательно учиться, чтобы, не дай бог, снова не сократили. В 1995 году поступила, в 2000 закончила. Как-то так незаметно пролетели 30 лет 9 месяцев и 18 дней. И даже не успела артисткой стать. Да и бог с ним. Моя работа мне всегда давала кусок хлеба, иногда и с маслом. На что живут бюджетники представить трудно. И потом, если в Советском Союзе АРТИСТ - звучало гордо, то перестройка опустила это понятие до уровня какого-то придворного шута. Я раньше любила слушать, когда артисты рассказывают о своей жизни, творчестве (сами рассказывают, а не кто-то сплетничает). Мне казалось, что это особенные люди. Вот скажем  Доронина, Мордюкова, Маркова, Васильева, Чурикова и еще много много - я была уверена, что эти женщины обо мне знают всё! Что может знать обо мне, ну например, Анастасия Заворотнюк? Или какие-нибудь бизнеснюки от шоу-бизнеса, которые покупают виллы на Канарах или своим собачкам шубки за 3000 долларов? Кто они вообще такие и зачем они мне? Когда все что было, порушили, а нового еще не придумали, ну такие глобальные проблемы обсуждали по телевиденью. А нужна ли нам эротика в кино? Я помню, этот вопрос двум девицам в бикини задавал Абдулов в свитере. И такая меня гордость взяла за то,  что я путеец!