…пили мы водку, ели селедку, тут Серый и говорит: «Слышь, пацаны, а пошли в парк на Китай-городе пидеров мочить?!»
Ну, мы все переглянулись, а чего предложение здравое, пидеров никто из нас не любил, да и какой нормальный человек их полюбит. Все вопросительно посмотрели на Вована, он у нас, типа, самый миролюбивый, то негрилу пожалел, которого мы в прошлые выходные арматурой в метро плющили, то не стал с нами шлюху вдесятером трахать, придурок, одно слово, зато у него всегда бабло есть при себе, если чо, всегда он пацанов взгреет.
- Да, поехали, мочканем петушков! – легко выдохнул Вован. – А потом там же чебуречная клевая рядом, можно продолжить там бухач после дела.
- Ну, выцепим к ночи таблов на Лубянке и пойдем в Пропку на хаус! – добавил любитель экстази-парти Ленич. – А чо? После пидерамочиловки под таблом отплясать самое оно!
Пластиковые стаканчики наполнились остатками водки «Флагман», я глотнул, приятная горечь «доброй» ударила мне в нос и я поспешил запить ее кока-колой. Вован услужливо протянул мне банку селедки, я отпихнул его руку, селедка в отличие от «беленькой» сегодня не пошла, еще кусочек осклизлой рыбины и я бы сблеванул.
- Хей-хоп, девочки собирайтесь, нас ждут противные, пидеров пиздить - дело ответственное! – соскочил со скамейки Серый. Наш моб из пяти человек: я, Серый, Вован и Ленич с Мохнатым выдвинулись в сторону метро. Исключая подрезанной у бомжа банки с мелочью, до Китай-города мы добрались без приключений.
«Ага!» - хитро прищурился, входя, в уже полутемный от ранневесенних сумерек парк, Серый. «Ага» - протянул он снова, наматывая на руку армейский ремень. Его нос, как у борзой, начал резко втягивать в себя тухлый воздух московской весны.
- Ты чо, Серый, педаков по запаху искать будешь. Так ведь говном не только они пахнут, ты вон тоже у Женьки на дне рожденья после спида с водкой обосрался! – заржал Ленич, вынимая из кармана кастет.
- Заткнись, ни фига я не обосрался, урод! – взвился на него Серый.
Внезапно мы увидели человек шесть, воркующих педосов, ничего не стесняясь, двое из них лапали и целовали друг друга.
- Погнаали петухов! – заорал я, разматывая на ходу цепь.
С ором и криком мы ринулись на пидеров. Двое из них начали съебывать, двое попытались отбиться пивными бутылками «Корона», а два целовавшихся замерли в ступоре. Бегунков оперативно настигли Ленич и Вован и начали методично плющить их у скамейки. Увернувшись от бутылок мы с Серым повалили на землю и стали окучивать, соответственно, цепью и армейской пряхой двух, типа, «бойцов». Мохнатый усердно долбил арматурой парочку голубков.
-Больно?! А в жопу ебаться приятно, да? Говори, сука, приятно?!! – орал Серый пидеру, снимая его скальп заточенной пряжкой. Модно одетый паренек, казалось, потерял сознание. Устав работать цепью, я принялся урабатывать своего клиента ногами по ребрам. Когда пидеры начали уже хрипеть, мы побежали помогать Мохнатому, пинавшему сразу двоих.
Один из голубков оказался, совсем еще молоденьким парнем с выкрашенным «под Бекхема» ирокезом, одетый в яркий рейверский комбинезон, он пытался уползти от арматуры Мохнатого под скамейку. Второму пидеру было лет 45-50, он был похож на обычного клерка, дорогой костюм двойка и короткий светлый плащ были перепачканы кровью и весенней грязью. Вот урод, наверняка заплатил мальчишке и уже представлял, как крашеный молодой педорок будет сжимать своим тузом его вялый член старого сластолюбца. Мерзость! Я занес над лысеющей головой извращенца свой кулак с намотанной цепью. Вдруг, кто-то жестко отпихнул меня в сторону и я чуть не упал в лужу. Я обернулся, готовясь уработать защитника пидеров, и недоуменно опустил руку, увидев позади себя Серого, который аккуратно поднимал и отряхивал старого пидараса. С тем же недоумением смотрел на него и Мохнатый, выпустив из рук ногу молодого педика, которого он увлеченно вытаскивал из-под скамейки.
- Ты чего, Серый, с катушек съехал, что ль? – выдавил я из себя.
- Не трогайте его, козлы! – Серый взял старика под руку и медленно повел его к выходу из парка. Мы все стояли, разинув рты, очухавшиеся пидеры, пользуясь оказией, расползались по кустам.
Внезапно Серый обернулся, по его небритой щеке бежала слеза.
- Отец это мой!