Я возвращался поздней электричкой. В вагоне практически не было. Я вообще люблю поздние электрички. В них нет ноющих бабок, дедков с кроссвордами, менеджеров в галстуках и с портфельчиками. В поздних электричках только сливки общества, реальные гопники, падлы и сволочи, не чета местной публике.

Открылась дверь тамбура и в качающийся вагон вошла, шатаясь в противофазе, девица, похожая на тетю Сару, косящую под Камерон Диаз.

-    У вас не будет огонька, - спросила она, остановившись около меня.
-    Да, конечно, золотко, шалом - я достал зажигалку и слегка протянул руку.

Девица наклонилась ко мне с зажатой в губах сигаретой вперед.

Я резко приподнял ногу, поднес к жопе горящую зажигалку и смачно пернул. Оранжевая струя огня мягко прошлась девицу по лицу. Запахло паленной свининой.

-    Заебись, поц, - закричала она, - наконец я себе провела эпиляцию.  Девица смахнула остатки бровей, ресниц и пикантных усиков над заячьей губой. Теперь она стала похожа на хорошо выебаную промеж ушей крольчиху из американского комикса.
-    Хоп-хей, ла-ла-лей, - пропел я голосом Михаила Круга на мелодию «Владимирского централа», привстал, шаркнул ножкой и учтиво спросил: - мадам, можно вас проводить до перил?
-    Да, монсеньер, я сегодня буду ваша миледи, станьте моим кардиналом.

Миледи задрала юбку и поссала мне на кеды, пока я высматривал на темном перроне название станции. Не очень хотелось проехать мимо Курского, даже с такой непосредственной и открытой барышней.

-    Ну, прибавь-ка ходу, машинист, - проговорил я в желтые щели, нажав на кнопку, - жрать охота.

Колеса застучали быстрее.