Джим Петров осторожно поскреб дверь условным манером и два раза кашлянул: первый раз хрипло и протяжно, второй - легко и вежливо. Дверь бесшумно открылась, и Джим юркнул внутрь. Дверь тут же притворилась. Когда глаза свыклись с темнотой, он разглядел Клода Иванова и Шульца Филиппова.

- Здравствуйте, товарищи! - прошептал прибывший, и все трое крепко обнялись.

На ощупь пробравшись в рабочий кабинет Шульца, и закрыв дверь, расселись за столом.

- Начнем с трапезы, - прошептал Шульц Филиппов и на правах хозяина привернул огонек керосиновой лампы. Огонек ожил, затанцевал, и на столе проявились: небольшой самовар, бутыль самогона, тарелка с солеными грибами, вазочка с плюшками и три пластмассовых стаканчика с яркой надписью "US ARMY".

Джим покосился на стаканчики, и щека его нервно дернулась.

- Граненые сейчас только у кооператоров, - перехватив взгляд, пояснил Клод.

- Иностранцам как сувениры продают, - добавил Шульц, разливая самогон.

- За валюту? - прошипел Джим.

Клод кивнул.

Выпили. Зачавкали грибочками. Помолчали.

- Начинай, - наконец кивнул Шульц Петрову.

Джим вытер пальцы о "Нью-Йорк Таймс" и полез в карман. Достав толстую книжку в твердом синем переплете, мизинцем подцепил закладку и открыл. Иванов извлек из пачки "Кэмел" сигарету, высыпал табак на кусок газеты и свернул самокрутку.

- Товарищи, - начал Джим, - ничего из творений великого Владимира Ильича достать не удалось. Поэтому придется удовлетвориться Михал Сергеичем. В его книге мы не найдем и малой доли того, что открылось нам во время прошлой встречи, но...

- Извини, Джим, - прервал Клод, - я не был в прошлый раз,  расскажи в двух словах.

- На позавчерашних чтениях мы с Шульцем изучали нелегальный журнал "Советская Русь". Там написано о том, что мы, русские, не такие уж дегенераты и лентяи, как нам втирают старшие братья по разуму, - Джим кивнул в сторону трех стаканчиков. - У русских, оказывается, была более чем тысячелетняя история. Россия играла далеко не последнюю роль в том мире, где США вообще не существовали.

- Как, то есть, не существовали?! - застыв с поднесенной ко рту самокруткой, удивился Клод.

- США, оказывается, всего лишь интернациональная помойка цивилизованного мира! - возбужденно проговорил Петров. - И этой эмигрантской помойке от роду чуть больше...

Уверенный стук в дверь оборвал беседу.

Клод погасил лампу, и комната погрузилась в темноту.

- Отк'ойте именьем закона! - раздалось из-за двери.

Джим сунул руку в карман. Но его упредил Шульц. Разжав пальцы Джима, Филиппов выхватил у того ампулу и выбросил в форточку.

Под сильными ударами дверь вырвалась из петель и рухнула на пол. По ней тут же загрохотали кованые сапоги американского патруля.

- А! Подпольщикс! - радостно зарычал сержант морской пехоты, направляя луч фонарика на Шульца.

- Господин сержант, мы здесь занимаемся педерастической     любовью. Законом это разрешено, - щурясь от яркого света, спокойно проговорил Шульц.

- Педе'астическ лавью? - переспросил сержант и, тыча фонариком в портрет Ленина на столе, загоготал, - Не с им ли?

Это был провал.

- Ви совьетико в'аг демок'атии! - пророкотал сержант, коротким стволом автомата поднимая подбородок Шульца выше и выше.

- Сука! - прохрипел Филиппов и плюнул куда-то под козырек пятнистой кепочки.

Раздалась короткая автоматная очередь.

Затем очереди накрыли тишину квартала.

За демократию! За Штаты!