Тонька Шаповалова замутила с роботом. Возвращалась в субботы с танцев и замутила. Конечно, не с бухты-барахты, робот этот ее давно обхаживал, да только Тонька все смеялась, робот все-таки, что с него взять.
Народ в селе, конечно, судачил напропалую. Особенно бабы.
Нет, ну, оно и понятно, был бы хотя бы киборг какой, ещё куда ни шло, они хоть частично органические. Такие случаи в Клюевке бывали, чтоб с киборгом мутить.
Продавщица сельпо Верка Жирная даже замужем за киборгом побывала. Володькой звали. Его по разнарядке из области прислали. Высокий такой, руки титановые, один глаз настоящий, белковый, а второй на реле, мог мигать, как фонарик на новогодней елке, прикольно очень. Его даже специально на детский утренник приглашали, мол, давай, Володька, помигай глазом. Володьке не жалко, а детишкам весело.
Жили они с Веркой год,а потом Володька с ума сошел. Сначала лазером заборы порезал, а потом соседского пса сожрал. Чего на него нашло не понятно, может микросхемы глюканули или ещё чего, теперь-то кто узнает.
Пришлось в город звонить, приехали и забрали Володьку на модернизацию, назад он уже не вернулся, говорят с кондукторшей какой-то сошелся.
Потом еще директор местной школы, Илья Николаевич, мутил с училкой-киборгшей, Вероникой Станиславовной, но ту потом отозвали в область и на этом их роман закончился.
Но так, чтоб с роботом замутить, нет, такого в Клюевке, конечно же, не было. Слыхано ли! Стыд-то какой.
Робот этот появился в селе случайно прошлым летом.
В начале июня возле дома Семёнихи заглох проезжающий джип. Стал и ни с места.
Вышли из джипа трое. Один обычный, короткостриженный, с битой за поясом. С ним еще двое. Первый с каучуковой головой, а второй на танковых гусеницах. Тот, что обычный, битой в Семёнихин забор постучал:
Семёниха из окна высунулась:
-Пошли отсюда, бандюганы- кричит- Сейчас Мухтара спущу!
А Мухтар, надо сказать, у нее страсть какой злой, из железной клетки рычит, с клыков из оцинкованной нержавейки кураре капает. Его еще покойный семёнихин муж в райцентре на машину сушеных грибов выменял. Щенком-то он был ласковым, а как подрос, прямо зверюгой стал.
Ну, те трое и отвечают хором:
-Да ты, хозяйка, не шуми, нам бы топлива какого-никакого, мы бы заплатили. А то, глянь-ка, заглохли, не рассчитали, а до ближайшей заправки еще километров пять.
Семёниха на крыльцо вышла. На голове платок нарядный, голубой, бурки на ногах, а из-под передника на всякий случай старенький бластер выглядывает. Осторожничает стало быть.На Мухтара цыкнула, говорит:
-Ну, если заплатите, ладно. Там в сарае за бочкой с огурцами кусок урана или плутония, я в этом не разбираюсь, еще муж мой покойный с колхоза унёс, берите коли надо.
Тот, что с каучуковой головой в сарай метнулся, достал оттуда кусок урана в тряпку завернутый.
-Спасибо тебе, мать-говорят- Мы тебе за это робота подарим.
Открывают багажник джипа, а там робот связанный, рот скотчем залепленный, глядит жалобно двумя желтыми и одним зеленым глазом.
-На кой хер мне ваш робот?-Семёниха спрашивает- Его небось в розетку подзаряжать надо, буду я электричество на всякуое дерьмо тратить!
-Не надо его подзаряжать, он на солнечных батареях, бери, мать, он и огород вскопать может и еще чего- Тут тот, что обычный заржал и битой стал роботу пониже живота тыкать.
Семёниха пригляделась, а у того там писюн, прямо как настоящий, только резиновый.
-Тьфу на вас!-говорит- Да чтобы я, с роботом мутила? Стыда у вас нет, ей богу! Ладно, оставляйте.
Ну, и оставили. Выбросили робота из багажника и уехали.
Робота Рамзаном назвали. Он магометянином оказался. Во-первых, писюн у него хоть и резиновый был, но обрезанный. А во-вторых, он по-арабски понимал. Тут в сельпо натуральную саудовскую косметику привезли, так он бабам аннотации к кремам переводил, каким, мол, и что конкретно мазать. Всё понимал, зараза.
Через месяц Семёниха робота выгнала. Она его к себе по понятным причинам не подпускала, позориться не хотела перед людьми. А Рамзан-то еще робот в полном рассвете сил, с потребностями,сами понимаете, дело-то молодое. Ну, он и пытался к ней подкатывать, да быстро понял, что бесполезно. По другим бабам ходить как-то и не уместно при живой хозяйке. Вот и застала его Семёниха, пытающегося пристроиться к Зорьке, к корове ее, хорошо, что не успел. Зорька-то у Семёнихи надувная, из матраса склеенная, а если бы робот, охальник этакий, проткнул? Это же вези ее потом на шиномонтаж в Луговое, почитай тридцать километров, не меньше!
Рамзан, как его выгнали, пару дней помыкался, да прибился к шабашникам-марсианам, они в Клюевке третий год телятник строили. Ну, как строили, в основном пьянствовали, как водится. Верка Жирная с утра сельпо открывать идет, а те уже стоят с бидонами, ждут. Накупят мазуту, поблагодарят и уйдут, типа на стройку, а сами бухать. Знамо дело.
Рамзан хоть и жил в бараке шабашников, но не употреблял. Уже тогда он Тоньку заприметил.
Плелся за нею хвостом, у себя в брюхе по радиоволнам певицу Максим ловил, уж больно она Тоньке нравилась, цветы полевые рвал, иногда искусственные с кладбища приносил. Красиво ухаживал, ничего не скажешь.
Да только Тонька все больше смеялась, хотя Рамзана и жалела.
А вот в субботу после танцев взяла и замутила с роботом. Шла по темной улице, веточку вербы в руках держала, немного переживала, что сын агронома Генка-агрономыш пошел Надьку Егорову провожать, не знает небось, бедняга, что у Надьки той правая грудь металлокерамическая. Шла, вздыхала.
А тут Рамзан у колодца стоит, в руках васильки держит,а на груди ее, тонькино, имя арматурой выцарапано, и по радио песня играет, хоть и не Максим, но про «Ева я любила тебя» Тоньке тоже нравится.
Ну и замутила она с роботом, сорвалась, что уж теперь. Не устояла девка на свою голову.
Народ в Клюевке, конечно, судачил. Село все-таки, не город, тут не утаишь.

Так вот, народ в Клюевке, конечно же судачил. Стыдобище, конечно же, замутить с роботом. Надо же! Такого отродясь не случалось, ни в Клюевке, ни в других окрестных деревнях.
Люди ходили к Тонькиному дому, ругались, кричали. Семёниха даже каменюгу во двор бросила, но да угомонили дурную бабу тракторной цепью.
Тонька, сунув голову под пуховую подушку, валялась на кровати и плакала. Плакала и ее старенькая бабушка Юля. Сидела на печи, вытирала глаза беленьким платочком и плакала.
Мать Тоньки, Романовна, вышла на крыльцо да и пальнула из бластера по толпе. Хорошо, еще не попала ни по кому, но народ спугнула.
Разбежались все кто куда, проклиная Тоньку-шалаву, с роботом спутавшуюся, да Романовну. Все припомнили. Не зря слухи ходили, что Тоньку Романовна от бывшего участкового Шварцмана прижила, а тот евреем был, да еще, говорят из переделанных. То бишь не сразу человеком был, а перекроенным из киборга, а может даже и из робота. Яблоко, как говорится, от яблони не далеко падает. Та еще семейка. У дома остался только местный дурачок Юрочка, стоял, пускал слюни, пилил себе указательный палец ножовкой и гнусаво пел: «Ева я любила тебя!…»
Как только народ разошелся, Романовна зашла в избу, повесила бластер на гвоздь и позвала дочь:
-Тонька, сучка, сюда иди!
Пришла Тонька, заплаканная и раскрасневшаяся.
-Ты вот что- сказала мать- С дома тебе уйти надо. Не дадут теперь тебе жизни. И правильно сделают. Дожила! Воспитала! Родная дочь и с роботом….что же ты, доча, а?- Тут Романовна смахнула с глаз слезу.
-Куда же я пойду, мама?- глухим голосом спросила Тонька.
-Куда хочешь. Как мутить с роботом, ума хватило, а как отвечать, то сразу дурочкой стала? Сумела замутить, сумей и ответ держать!
На следующий день Тонька ушла.
Исчез из Клюевки и Рамзан.
Люди посудачили еще, да и позабыли. Дел, что ли других нет?
Прошло года три. История вроде бы позабылась. Бывало, конечно, Сёмениха, выйдя покормить Мухтара, засыпала в кормушку маслянистых саморезов, да вздыхала, припоминая, как тут, в этой же клетке смешно посапывал робот Рамзан, как смешно болтался его резиновый писюн, когда он вскапывал огород. Но потом она уходила в избу и смотрела «Битву экстрасенсов», в которой всегда болела за голографическую копию Влада Кадони, а про робота забывала.
Романовна же вспоминала не про робота, а про Тоньку. Какая-никакая, а все родная кровь. Бабушка Юля тоже, иногда могла весь день проплакать на своей печи.
Но в целом, жизнь в Клюевке шла размеренно. Директор школы Илья Николаевич женился на Верке Жирной. А тут с города вернулся Володька-киборг. Весь важный такой, с золоченой фиксой во рту, в солнечных очках и в кремпленовом пиджаке.
Придя к Верке от страшно отмудохал и бывшую жену, и директора школы. Пришлось вызывать из города службу и Володьку увезли опять.
Были еще какие-то незначительные события, да разве все упомнишь?
Но однажды весной в Клюевку нагрянула комиссия.
Четверо важных людей приехали на черном списанном луноходе с наглухо тонированными стеклами и пятью мигалками на крыше. Нагрянули, неожиданно, как снег на голову.
Председатель клюевского сельсовета,изделие из биоЛего ИХ-62ФТ, в миру откликающийся на Палыча, в это время в бане натирал спину Пемолюксом. Прибежал дурачок Юрочка, завопил:
-Палэч, Палэч, там луноход тррррррррррррррррр, луноход трррррррррррррр!!!
Палыч вздохнул глубоко, протер перископ на голове, надел валенки, плащ, вышел к комиссии.
Комиссия сплошь из киборгов состояла, таких не проведешь. В общем, вскрыли столько нарушений, злоупотреблений и растрат, что тут же вызвали ОБЭП и Палыча увезли в область. Говорят, что позже утилизировали по решению суда.
А через неделю в Клюевку нового председателя назначили.
Приехал он ближе к вечеру в закрытой карете, которую тянули три нанолошади, точные копии коня с памятника маршалу Жукову в Москве.
Карета, подъехав к сельпо, взвизгнула пневмотормозами и остановилась.
Все жители Клюевки собрались встречать нового председателя. Семениха держала в руках расшитый рушник, на котором благоухал каравай из папье-машье, все были нарядными. Верка Жирная надела кокошник со стразами, тот, который ей Илья Николаевич из турпоездки в Гагры привез. Даже дурачок Юрочка вымыл ноги.
Дверь кареты распахнулась, на пыльную улицу ступила обутая в серебряный сапог нога нового председателя, и все запели:
-К нам приехал, к нам приехал Председатель дорогой!
Но внезапно песня прервалась, в воздухе повисла звенящая тишина.
Перед жителями Клюевки стоял робот Рамзан. Похорошевший, в красивом коричневом костюме и в лиловом сомбреро. Рядом с ним стояла Тонька Шаповалова, а из-за нее с любопытством смотрел на толпу мальчик-киборг. Симпатичный кудрявый малец с потешными клешнями и смешным хоботком на смышленой мордочке.
-Здравствуйте, односельчане!- громко сказал Рамзан,а из его репродуктора полилась песня: «Ева, я любила тебя!».
В тот же день у Семёнихи сдох Мухтар. Но это, конечно же, чистая случайность.