Я стою на балконе с бокалом сухого красного вина. Глоток – и трети бокала нет. Еще один, и в бокале остается треть. В Испании, на берегу древнего Средиземного моря очень просто бездумно стоять на балконе, пить сухое вино и рассматривать гору за гостиницей. Все равно с нашего балкона ничего больше не видно. Разве только постояльцев из отеля напротив.

Можно часами смотреть,  – вот склон горы желтый, вот солнце начинает заходить и он слегка краснеет, становится бурым, темнеет, и вот он уже сиреневый, а над горой один за другим, мигая огнями, поднимаются самолеты и развозят по домам туристов, которые с каждой минутой все дальше от придуманной ими самими сказки. А можно смотреть на тот же склон и пять минут. Пять раз в день по пять минут.

Рядом, в номере, за спиной, моя любимая. Она сидит на кровати и проводит смотр-парад достижений косметической промышленности развитых стран. Меня умиляет то, как она серьезно намазывается всякими кремами, гелями и другими примочками и намазками.  Тихо смеюсь про себя. Потом смеюсь над собой –  уже много лет, а я умиляюсь таким пустякам. В принципе, только пустякам мы все и умиляемся, нет, да? Пустякам наших любимых.

Позади полторы недели отдыха. Остались два последних дня. Кожа покрыта ровным коричневым загаром, на душе тихо, спокойно. Я чувствую себя молодым, сильным и легким. Немного душновато, но уже начало темнеть, поднялся легкий ветер и вместе с солью моря, которую он еще несет, я впитываю все, что есть вокруг меня, все, что останется теперь со мной. Даже чужая, дробная, но ставшая привычной речь соседей – они сидят на балконе и о чем-то оживленно беседуют, кажется понятной. «Лусио, ты видел как Моника растолстела, у нее не задница, а цаппелин. Ха-ха-ха. В следующий раз давай отправимся одни на Майорку. Дружба дружбой, но нам нужно чаще бывать только вдвоем, правда?». «Да любимая…», - и звук поцелуя. «А Моника точно, настоящий дирижабль и купальник у нее как чехол. Ха-ха-ха» И снова звук поцелуя. Потом слышу как к соседям пришли гости – наверное, Моника-дирижабль с мужем или другом.  Снова смех, оживленная беседа – звук разливаемого вина или чего-то еще. Смех громче, беседа все живее.

Потом я вспомнил эти две пары, вспомнил, что и вторая дама, которая не-Моника, тоже не топ модель и смеюсь про себя. Сначала с ехидцей, а потом почему-то с легкой грустью – может с завистью. Главное  что они, наши соседи, вместе и вполне нравятся друг другу. А то, что они друга любят, я видел, я слышал.

Еще глоток – и бокал пуст. Доливаю его до половины и выпиваю половину этой половины.

Я вишу на паутинке
Тянут вниз меня ботинки

Поворачиваюсь и смотрю сквозь окно, как Лена продолжает обожаемый всеми женщинами процесс – любит себя при помощи «баночек» с кремами. Она чувствует мой взгляд, поднимает глаза. «Ну-у-у», тянет она как бы обиженно - я ведь подсматриваю - и поворачивается спиной. Это такая игра. Все пары, которые хоть немного знают друг друга, играют в такие игры, ведь да? Я  любуюсь ею и чувствую, как в сердце входит ледяной буравчик: «Еще немного и она уйдет, еще немного и ты ее лишишься». Но это немного – сейчас, и поэтому оно все. И потом, я буду стоять до последнего. «Русские не сдаются!» и горько усмехаюсь (или это вино горчит?), представляя себя с гранатой на амбразуре в виде пизды – «надо же было так нелепо поскользнуться». Махом допиваю вино, не замечая, что уже Ленка наблюдает за мной. «Алкаш», - ругается она, и продолжает нелогично, - «налей и мне винца». Я иду к любимой с бокалом вина и мы пьем, а потом целуемся, делаем еще по глотку и на скорую руку занимаемся любовью –  нужно идти на обещанные latin dances, которые я не умею танцевать. Ну, хоть музыку послушаю и посмотрю на этот самый латинский народ. И я знаю все, что будет дальше – твоя подруга (которая терпеть меня не может), ночной клуб, текила, танцы-танцы, купание нагишом на пляже недалеко от отеля, секс всю оставшуюся часть ночи, и все раннее утро, круги под глазами, последний день, самолет, Питер, размолвки, слова  «я к тебе не могу приехать», «я больше так не могу», «давай не будем встречаться», «я отказываюсь с тобой разговаривать». Мои обиды и твои обиды, твоя глупость и моя злость, твоя жестокость и моя гордыня, твоя усталость и моя усталость. Я тебе мешаю жить так, как ты того хочешь, а мне без тебя просто очень плохо.

Расставание и постоянная резь в сердце. И надежда – глупое слово. Но русские ведь не сдаются? Я все это уже сейчас здесь, на берегу моря знаю, но ничего не хочу никому отдать. Ни минуты своей любви, ни одной секунды горечи ее послевкусия (или это все-таки вино?). Поворачиваюсь, и смотрю в вечернюю густую синеву.

Проходит год - все так и есть. Остался лишь кусок безоблачного неба над Майоркой и балкон на котором я стою, и стекло окна, за которым на нашей кровати сидит Лена. Я поворачиваюсь и смотрю сквозь стекло. Любовь - это пустяки и глупости наших любимых, наших ненаглядных и кусок безоблачного неба. Глупо и сентиментально – но так тоже можно быть счастливым. Секунд десять или чуть больше.
Но надо ж было так нелепо поскользнуться.