Зима  2007 года. Около пяти утра. Четверо молодых людей едут на иномарке по главной улице Магадана под горку. Куда спешат они – не спрашивайте, ответить не успеют. Возле дома № 4 транспортное средство врезается в опору уличного фонаря. Удар такой сокрушительной силы, что автомобиль-японец, образно говоря, сделал себе харакири. Его в буквальном смысле разорвало на части. Водитель и двое пассажиров – всмятку, третьего пассажира довезли до реанимации.

А месяцем ранее примерно в том же месте, у автовокзала тоже была сбита мачта освещения. Начали бурить для установки новой, и оттуда хлынула вода. Странное стечение обстоятельств. Накануне наша сотрудница вышла в конце рабочего дня вытряхнуть пыль из пылесоса, поскользнулась, упала и сломала руку. А осенью другая сотрудница – ее визави – тоже сломала руку. В середине месяца молодой специалист за стенкой сломал ногу. И наш коллега, сеющий разумное, светлое в одном из поселков, так приложился ногой, что три недели отвалялся на больничной койке. Теперь нога срослась. А то на будущий год очень круглая дата наступает 70-летие. Надо идти в ногу со временем.

Прошло несколько месяцев. В последнюю майскую пятницу вечерком видел я в центре города на переходе у магазина «Солнышко» сбитую женщину. Ее протащило несколько метров автомобилем иностранного производства. Маленькая ростом, накрытая тряпицей фигурка лежала сиротливо в дорожной пыли. А из-за угла дома мостился телеоператор, чтобы запечатлеть ее безжизненное тело. Очевидицей происшествия была наша сотрудница, о которой сказано, что вытрясала пылесос. Медицина приехала, когда делать уже было нечего. Врач «Скорой помощи» трогала пострадавшую за икру. Мышца отвердела – явный финиш. Или еще как-то. У каждой профессии свои тонкости.

Погибшей оказалось учительница вечерней школы, трудоголичка. Вкалывала день и ночь, учила оболтусов, лет ей за семьдесят, без выходных, с утра до вечера, и вот награда за труды – несколько строк в газете – и вечный покой. У меня подозрение, что эвтаназией за добро отплатил один из бывших учеников. А отряд – имеется в виду автомобилистов – не заметил потери бойца. Несутся они, спешат, зачастую на красный свет и никого не пропускают на переходе. Сколько раз было и со мной: перехожу на перекрестке проезжую часть, и тут перед самым носом вжик, и обдаст вихрем, забивая ноздри кислой вонью смерти.
Они презирают пешеходов. Напиваются в сиську и гоняют по улицам на скорости свыше ста. На узеньких улицах северного города. Год назад на Наровчатова наехали на женщину так, что разорвали на части. И как возмущался суровым приговором автоубийца: целых три года, да не тюрьмы, а поселения. За несколько дней до рокового дня погибшая заходила в нашу контору: наши сотрудницы, которые еще пострадали от гололеда, привечали подругу, поили чаем с московским печеньем.

Она была вдовой погибшего поэта. Тот работал в сервисе: мыл окна снаружи, стоя на лестнице. Вдруг порывом ветра широкое массивное окно распахнулось, уронив лестницу и этого работягу, боженькой поцелованного. Он написал «На Магадан бы галстучек надеть». Пожил еще некоторое время. К нему в больницу приходило две женщины, налицо любовный треугольник, две стороны которого зачеркнула смерть. Оставшуюся гипотенузу, вдову номер два я никогда не видел.

Тут не знаешь, какую сюжетную линию предпочесть. Тем более что погибший поэт изрядно пил, и в оставшихся тетрадях творческого наследия было много слезливой лабуды, но несколько стихов отмечены искренностью и талантом.
Ладно, пусть будет автомобильная тема. Ретроспекция.
За один лтшь год в Магадане сбита 31 опора наружного освещения. На десять больше, чем за предыдущий. А за слкдующий год более 60. Впрочем, и количество машин выросло. Как правило, все водители с места происшествия смываются бесследно, будто вытравленные азотной кислотой. Если не погибают на месте, как недавно возле универмага «Восход». Водителю ноги столбом отрезало, а пять массажиров – как один сплошной ушиб.

Большегрузы сбивают столбы вилянием прицепа. Однажды была найдена японская легковая машина с похожим на ножницы бампером и разбитым радиатором. Водитель приложился головой к лобовому стеклу. Оно не разбилось, все-таки иностранное, а японцы от нас далеко вперед ушагали. В месте касания с головой образовалась стеклянная выпуклость, как бластер в самолете.

По-прежнему актуально тормозить в КАМАЗ. Да и в прежние годы тоже. Стоит автопоезд на обочине, никому вроде не мешает, а любитель быстрой езды разгонится, и клюк! Особенно в условиях ограниченной видимости. Ночью, в слепой дождь, глухонемой туман и косой снегопад. Ну, и, разумеется, в гололед. Однако и в ясный Божий день тоже врезается, как влюбляется, по уши. Говорят, некоторые водители-дальнобойщики уже пишут на кузове крупными буквами: «Не в меня!»

У нас, возле дома, в центре, у «Полярного» гастронома, колесный народ себя чувствует как в краю непуганых идиотов. На тротуар въехать – ничего не стоит. Это ни у кого не вызывает возмущения. Коли так, дальше пошли. Тормозят в стену. Один на «Тойоте» приложился, а за стеной хлебный магазин. Продавцы бывалые, не такое видали, нищие им каждый вечер носят мелочь шапками, и то вздрогнули, батюшки-светы! Уж не землетрясение ли? Хорошо хоть, не грузовик, а то бы въехал прямо в помещение, хлеб подавил, а он там иногда свежий. Ну, чего в жизни не бывает! А если поразмыслить, не спроста. Этот дом японцы пленные строили. Вот и тянет он японские машинки магнитом. Свояк свояка видит издалека. Ну, самураи – особая цивилизация. На месте хлебного, кстати открыли потом торговлю мобильниками. 

Иду себе под арку, размышляю про аригото и саке, а навстречу женщина с лицом, как вечерняя заря над бухтой Нагаева. Фигура, как фотомодель. Аромат свежего арбуза достигает носа. То ли французская косметика, то ли запах свежего снега. Рот разинул, запнулся, чуть не упал. А тут «рафик» мне поле зрения перекрыл, своим корпусом о мой живот потерся. Хорошо, не сплоховал я, прыгнул на снежную бровку: хоть и скользко, а жить захочешь, сбалансируешь. Водитель, если бы прямо ехал, а то, притронувшись ко мне, вправо довернул, оставил бы без ног, если б мой пробудившийся инстинкт не сработал. То-то жена ругает за отсутствие прыти! Просто не было случая ее продемонстрировать.

Думаю, водило тоже загляделся, не на меня, конечно, а на идущую навстречу красавицу. Как говорится, ищи женщину. Да ее искать не надо. В Магадане красавиц больше, где-либо. Это и американцы отмечают. Норовят к себе в Америку замуж магаданку увезти. Стоп! А вот и разгадка. Нет красивых женщин, мало водки. Много красивых женщин, стало быть, равносильно изобилию алколя. Глянул ты на стройный, похожий на рюмочку, стан, будто градус принял на грудь! Засматриваются мужики и врезаются, во что попало. Другая версия, тоже реальная: вдруг в КАМАЗах ящики с нелегальной водкой? От нее биополе исходит, как магнитом тянет!

А если после такого жив остался, тянет на другое, как это дело отметить – в тесной компании или просто так, соло, радуясь походной радостью. Солоно хлебавши. Выпив и закусив салом, счастливец ложится смотреть телевизор. В постели он, естественно, для полного кайфа закуривает. Последнюю сигарету в жизни. Коль не сгнил на работе, сгораешь во время отдыха и релаксации. Русский долго запрягает, но быстро ездит. Медленно наливает и быстро пьет. До дна и покрышки. Медленно загорается, но, если просохнет, то быстро сгорает, а то и взрывается, совсем как порох. Эх, жизнь наша сладкая, сахар-гексаген, селедочка с колбаской!

Думаете, я все сказал? Нет. Теперь новая мода пошла: засыпать с сигаретой в зубах, но не в постели, а за рулем автомобиля. Ну, и врезаться. В столб, в одиноко стоящий на обочине КАМАЗ, в звезды. Не потому ли, что день и ночь, надрываясь, выпрыгивая из собственного горла, орут рекламные люди: «Не тормози! Не тормози! Сникерсни!»,  а водители – внушаемые, как дети, не тормозят.

Впрочем, есть и такая версия: сбитые опоры – это происки одного Отелло местного розлива. Он свою благоверную к каждому столбу ревнует. Сбивает железобетонных соперников ударом кулака. А однажды бронзовый памятник снес. Но это уже другая история.