"Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Свиблово" - разнесся по вагону железный голос и двери с грохотом захлопнулись. Миха с удовлетворением вычислил на ближайшей лавке свободное сиденье и бухнулся на него. Слева от Михи клевала носом бабулька в сером платке, справа сидел средних лет мужчина в позолоченных очках. Из под плаща виднелся узел галстука и дорогой пиджак. "Буржуй, а в метро ездит" - подумал Миха и широко зевнул, прикрыв рот ладонью. Буржуев молодой человек, работавший курьером в одном из крупнейших книжных издательств, не любил. Рядом с Буржуем, тесно придвинувшись к нему, сидела ухоженная дама лет сорока в норковой шубе - видимо, жена или подруга. Норковая Шуба кинула на Миху ленивый, ничего не выражающий (юноше показалось - презрительный) взгляд, и уткнулась носом в какой-то дамский журнал. Миха тоже достал газету и развернул ее. А что еще делать в метро, если не читать?

Обычно Миха читал в метро газеты - "Московский комсомолец", где его любимой рубрикой была хроника происшествий, "Экспресс газету", "Мегаполис". Реже - книжки. Однажды, разгребая книги отца, обнаружил Сэлинджера - "Над пропастью во ржи". История Холдена Колфилда настолько очаровала Миху, что начав читать, он не мог оторваться от потрепанной книжки в зеленом переплете. Даже выйдя из метро "Курская" и проходя мимо здания вокзала, Миха продолжал читать, пребывая в далеком и прекрасном мире, созданным когда-то великим американским затворником. Очнулся, когда наступил на что-то до омерзения мягкое, липкое. Миха оторвал глаза от книги и передернулся, увидев перед собой грязную морщинистую жопу. Привокзальная бомжиха, натянув на голову свои жалкие лохмотья, старчески кряхтя, деловито какала на асфальт. Миху вырвало…

Юноша дочитал статью про домодедовского упыря и посмотрел на часы. У него оставалось лишних полчаса - можно будет перекусить в крошке-картошке или чебуречной. В офисе, на Проспекте Мира, нужно быть к четырем.

Мужчина в золотых очках, листавший "Коммерсант", Михе определенно не нравился. И парень понял, почему. Очкарик здорово смахивал на михиного босса, Куприянского, человека властного и получавшего определенное удовольствия от унижения подчиненных. Закупора, как звали начальника Михи коллеги за глаза, особенно ценил директор. Этот сорокалетний коротышка с крупной лысиной и мутными рыбьими глазами держал в страхе, а значит, и в полном подчинении, весь отдел реализации. Для Куприянского было обыкновенным делом высказать в жесткой форме даже за самый небольшой проступок. А за серьезную оплошность он мог уничтожить - морально, разумеется. Не один десяток сотрудников покинули издательство, поругавшись с Закупора. Особенно жаль Михе было Нину Павловну, по чьей протекции его взяли в издательство курьером. Пожилая подруга его матери Михи, проработавшая в издательстве чуть ли не все сорок лет, попала в больницу после того, как выслушала резкую проповедь Куприянского на тему "Как должен уметь работать настоящий редактор". Трех минут ему вполне хватило для того, чтобы отчитать совершившую небольшую в общем-то ошибку Нину Павловну, доведя женщину до инфаркта.

"Мы никого не держим. Освободимся от балласта - наберем нормальных кадров" - говорил директору Куприянский, пальцем правой руки поправляя на носу золотые очки. Директор понимающе кивал. Он не представлял себе работы издательства без Куприянского, и на жалобы подчиненных лишь разводил руки. С работы Закупор уезжал на своем новеньком красном "БМВ" - Миха, приходивший обычно в это время в редакцию за последним заказом, часто видел, как босс залазил в машину, которая ревя мотором, стремительно скрывалась за поворотом…

Однажды Миха встретил в метро школьного друга - Гришу, которого не видел уже больше года. Друг предложил по пиву, и Миха несмотря на важный заказ, не смог отказать. А спустя три часа он стоял в коридоре, опустив глаза и дыша пивом, напротив Куприянского. Шеф бросил на Миху пристальный взгляд из под золотой оправы и резким движением своей руки-клешни с толстыми волосатыми пальчиками-сардельками схватил парня за ухо. Глядя снизу вверх в рябое михино лицо, в его зеленые глазища, садист притянул голову шокированного курьера к себе и сквозь зубы выдавил: "Еще один такой прокол, щенок, и тебе будет очень херово". Отпустил ухо, развернулся и пошел по коридору, а готовый провалиться под землю Миха тупо смотрел ему вслед…

В тот же вечер Миха решил уйти с работы. Но потом передумал. Миха учился на втором курсе автодорожного института, каждый день после шести пар занятий отправлялся на работу в издательство, где работал на пол-ставки курьером. Платили, тем не менее, неплохо, и Михе удавалось не только сводить концы с концами самому, но и помогать сидевшей на пенсии матери.

"Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Проспект Мира". Миха встал и подошел к двери, слегка пошатнувшись, когда поезд с монотонным гулом начал движение. Убрав газету в карман куртки, уставился в стекло с надписью "Не прислоняться". Он любил смотреть на себя в слегка затемненном отражении в двери вагона. Если в обыкновенном зеркале Миха обычно видел прыщавое уставшее (или опухшее - в зависимости от времени суток) лицо не слишком приятной наружности, то в отражении стеклянной двери в метро ему представлялся довольно интересный молодой человек с печальными глазами. Пару месяцев назад, в середине декабря, когда праздничное новогоднее настроение уже постепенно стало проникать в ледяной московский воздух, он точно также туповато смотрел в мутное отражение, готовясь к высадке, и вдруг увидел Ее. Девушка в белой курточке стояла, держась рукой за перила около двери, и Миха не мог оторвать глаз от ее отражения. Правда, обернуться и посмотреть на "оригинал" духу не хватило. Двери открылись и Миха вышел на перрон - взволнованный и подавленный одновременно. Лицо Михи расплылось в грустной улыбке, но в эту секунду его кто-то с силой толкнул в спину.

-Что встал в дверях, заснул что ли, блин? Баран…

Миха очнулся, увидел перед собой открытые двери, и выскользнул на перрон. Обернулся - ну конечно, это был ОН. Буржуй в золотых очках - это он толкал его в спину. Мужик презрительно посмотрел на высокого парня в черной куртке, фыркнул, и, взяв под руку Норковую Шубу, быстро пошел к выходу.

- Дядя, эй, дядя! Погодь!

Миха a схватил Буржуя за плечо и развернул к себе. Негодование в глазах мужчины мгновенно сменилось паническим страхом.
- Какого черта?! Что за…?

Договорить он не успел. Миха молча размахнулся и обрушил кулачище на лицо мужчины, вбив позолоченные очечки в испуганно блеснувшие маленькие глазки. "Ааааааа" - закричала спутница пострадавшего и бросилась на Миху. Парень коленом легонько дал ей под дых, а когда Норковая Шуба застонав, согнулась, ударом кулака по затылку вбил ее в камень перрона. Затем развернулся к мужчине и дважды ударил его ногой в пах. Тяжелым ботинком изо всей силы вмазал по открытому рту, с удовольствием слушая хруст сломанной челюсти.

"Сами виноваты - первые начали" - сказал Миха и двинулся к эскалатору. Затем остановился, вернулся к полотну, аккуратно перешагнув через корчившегося Буржуя и, открыв сумку, вынул из нее пакет с корреспонденцией. Разорвал пакет и швырнул на рельсы. Листки бумаги летали над полотном, кружа и медленно опускаясь на рельсы. "Прямо как рождественские снежинки" - подумал про себя Миха и быстрым шагом направился к выходу.

Гематоген Борисыч, октябрь 2001