Стою у зеркала. В розовых пижамных штанах, и в тапочках.
Всё.
И внимательно себя изучаю.
Прихожу к выводу, что тому мудаку, который придумал моду на двухметровых сисястых сволочей, с параметрами метр дваццать-пиисят-девяносто – надо лицо обглодать. Зажыво.
Патамушта я этим извращённым параметрам не соответствую нихуя.
Так, импирически, я прихожу к выводу, что все мужики – козлы.
Вы не поняли логики рассуждений? Ебитесь в рот. Это ваши проблемы.
А теперь – о моих.

***

- Сука ты, Лида! – с чувством выплюнул мне в лицо контуженный боксёр Дима, с которым я на тот момент нежно сожительствовала, и уже начинала смутно догадывацца, что год жизни я уже бессмысленно проебала.
- Пиздуй к Бумбастику! – Сурово ответила я своей зайке («зайка» в моих устах, штоп вы знали – это страшное ругательство, ага), и захлопнула дверь.
Потом села, и перевела дух.
Так, если зайка меня послушаецца, и попиздует к Бумбастику – значит, через пять минут мне позвонит Бумбастикова жена, по совместительству моя подруга Юля, и нецензурно пошлёт меня нахуй, пожелав мне покрыцца при этом сибирскими язвами и прочей эпидерсией.
Теперь всё зависело от зайки…
И зайка не подвёл. Зайка совершенно точно пришвартовался у Бумбастика…
Дзынь!
Я побрела на кухню, на звук звонящего телефона, быстро репетируя кричалку, которой я сейчас должна Юльку обезоружить.
Зайка, беспесды был долбоёбом. Раз послушался моего бездумного совета.
- Алло, Юлька! – Заорала я в трубку, - Моя карамелька пошла к вам в гости! Ты ему дверь не открывай, и скажи ему, чтоб уёбывал к себе в Люблино. К бабке.
- Штоп ты сдохла, жаба… - грустно перебила меня Юлька, - что ж ты заранее не позвонила, ветошь тухлая, а? А мне чо теперь делать? Твой сукодумец сидит щас с Бумбой на кухне, ржот как лось бомбейский, сожрал у меня кастрюлю щей, и собрался тут ночевать. Понимашь, жаба жырная? Но-че-вать! А что это значит? Молчи, не отвечай. Мне убить тебя хочецца. Это значит, моя дорогая подрушка, штоп тебе здоровьица прибавилось, что я щас беру свою дочь, и мы песдуем с ней ночевать К ТЕБЕ! Понятно? Я с этими колхозными панками в одной квартире находицца отказываюсь.
Чего-то подобного я и ожидала, поэтому быстро согласилась:
- Иди. Я вам постелю.
- А куда ж ты денешся? – ответила Юлька, и повесила трубку.

…Очень непросто вставать утром в семь часов, если накануне ты пил сильноалкогольные напитки в компании Юли. И не просто пил, а упивался ими. Осознанно упивался.
И ещё более непросто, чем встать в семь утра  -  это разбудить двоих шестилетних детей, накормить их уёгуртами, одеть в пиццот одёжек, и отбуксировать в деццкий сад, который находится в Якино-Хуякино. То есть в нескольких автобусных остановках от твоего дома.
Это пиздецкий подвиг, скажу честно.
При этом надо постараться выглядеть трезвой труженицей и порядочной матерью. Штоп дети не пропалили, и воспитательница.
На Юлю надежды не было никакой. Никакой, как сама Юля.
Значит, быть мамой-обезьянкой сегодня придёцца мне. И тащить двоих киндеров в садик, сохраняя при этом равновесие – тоже выпадает мне.
А почему я этому ниразу не удивлена? Не знаете? И я не знаю. А косить-то надо…
Бужу, кормлю, одеваю детей. Параллельно капаю в глаза Визин, и закидываю в пасть пачку Орбита. Выгляжу как гуманоид, который всю ночь пил свекольный самогон, сидя в зарослях мяты. Но это – лучшее, что я могла из себя вылепить на тот момент.
Запихиваю детей в битком набитый автобус, утрамбовываю их куда-то в угол, и, повиснув на поручне, засыпаю…
- Мам… - как сквозь вату голос сына, - мам, а когда мне можно женицца?
Ну ты спросил, пацан… Вот маме щас как раз до таких глобальных вопросов…
- Когда хочешь – тогда и женись.
Ответила, и снова задремала.
- Ма-а-ам… - сыну явно скучно. С Юлькиной Леркой он бы, может, и поговорил. Только я ей рот шарфом завязала. Не специально, чесслово. Поэтому Лерка молчит, а я отдуваюсь.
- Ну что опять?!
- Знаешь, я на Вике женюсь. На Фроловой.
Тут я резко трезвею, потому что вспоминаю девочку Вику. Фролову.
Шестьдесят килограммов мяса в рыжых кудрях. Мини-Трахтенберг. Лошадка Маруся. Я Вике по пояс.
- Почему на Вике??!! Ты ж на Лиле хотел женицца, ловелас в ритузах! У Лили папа симпатичный и на джыпе! Зачем тебе Вика, Господи прости?!
На меня с интересом смотрит весь автобус. Им, пидорам, смешно! Они видят похмельного гуманоида с двумя детьми, один из которых замотан шарфом по самые брови, а второй зачем-то хочет женицца. И смеюцца.
А мне не смешно. Мне почему-то сразу представилась картина, как в мою квартиру, выбив огромной ногой дверь, входит большая рыжая Годзилла, и говорит: «А ну-ка, муженёк, давай твою мамашку нахуй ликвидируем экспрессом с балкона четвёртого этажа. Она у тебя в автобусах пьяная катаецца, в мужиках не разбираецца, и вообще похожа на имбецыла». И мой сынок, глядя влюблёнными глазами на этот выкидыш Кинг-Конга, отвечает ей: «Ну, конечно, Вика Фролова, моя жена ахуенная, мы щас выкинем эту старую обезьяну из нашего семейного гнезда» И молодожены, улюлюкая, хватают меня за жопу, и кидают вниз с балкона…
В ушах у меня явственно стоял хруст моих костей…
- Почему на Вике?! – снова заорала я, наклонившись к сыну всем туловищем, насколько позволяла длина моей руки, которой я держалась за поручень. Отпустить этот поручень я не могла. Хотя автобус уже приближался к нашей остановке. По ходу, я этот поручень возьму с собой…
Сын моргнул. Раз. Другой. А потом вскинул подбородок, и ГРОМКО ответил:
- А ты видала, какие у Вики сиськи???!!! Больше, чем у тебя даже!
Занавес.
Из автобуса я вылетела пулей, волоча за собой сына и Лерку, а за спиной дьявольски хохотали бляццкие пассажыры автобуса.
Им смешно…

Когда я вернулась из сада, Юлька уже проснулась.
- Кофе будешь, пьянь? – спрашивает меня, а сама уже в кофеварку арабику сыпет. Полкило уж нахуячила точно.
- Буду. – Отвечаю, и отбираю у Юльки банку с кофе. – Нахаляву и «Рама» – сливочное масло. Ты хоть смотри, скока ты кофе насыпала.
- Похуй.. – Трёт красные глаза Юлька, - я щас кофе попью – и домой. Сдаёцца мне, наши панки у меня дома погром в Жмеринке устроили. Ты щас на работу попилишь, спать там завалишься, а мне говно возить полдня придёцца. Из-за тебя, между прочим.
Ага, спать я на работе завалюсь…
Очень смешно.
Провожаю Юльку, смотрю на себя в зеркало, вздрагиваю, и снова иду в ванну.
Заново умывацца, красицца, и заливать в глазные орбиты Визин. Ибо с таким пластилиновым ебалом как у меня на работу идти совершенно неприлично.
Дзынь!
Ёбаная тётя,  как ты исхудала…  Кому, бля, не спицца в полдевятого утра?!
С закрытыми глазами, патамушта рожа в мыле, с пастью, набитой зубной пастой, по стенке пиздую на звук телефона.
- Алло, бля!!!
Рявкнула, и почуфствовала, как зубная паста воздушно-капельным путём распространилась по стенам кухни.
- Срочно ко мне!
И гудки в трубке. Чозанах? Я понять не успела, чей там голос в трубке…
Наощупь нахожу полотенце для посуды, вытираю им глаза, и смотрю на определитель номера.
Юлька.
«Срочно ко мне!» А нахуя? Мне, если что, на работу выходить через десять минут. С какого члена я должна срывацца, и срочно бежать к Юльке?
Набрала Юлькин номер. Послушала пять минут длинные гудки. После чего автоматически стёрла со стены зубную пасту, бросила полотенце в стиральную машину, схватила сумку, и вылетела на улицу, забыв закрыть дверь.

…Юльку я нашла в состоянии странного ступора на лестничной клетке возле её квартиры.
- Пришла? – вяло поинтересовалась Юлька, и хищно улыбнулась.
- Прибежала даже. Где трупы?
- Какие трупы?
- Не знаю. Но за своё «Срочно ко мне» ты должна ответить. Если трупов нет – я тебе пизды дам, ты уж извини. Я на работу уже опоздала, мне теперь всю плешь проедят и выговор влепят. Так что причина того, что я прискакала к тебе должна быть очень веской.
Юлька затушила сигарету в банке из-под горошка, и кивнула головой в сторону двери:
- Иди.
Я сделала шаг к двери, и обернулась:
- А ты?
Юлька достала из пачки новую сигарету, повертела её в пальцах, сломала, отправила в банку, и ответила:
- Я рядом буду. Иди…
Мне поплохело. По ходу, я щас реально увижу жосткое мясо. Зайку своего, с топором в контуженной голове, Бумбастика с паяльником в жопе, и кишки, свисающие с люстры…
К такому зрелищу надо было основательно подготовицца, но мы с Юлией Валерьевной всё выжрали ещё вчера. Так что смотреть в глаза смерти придёцца без подготовки.
Я трижды глубоко вдохнула-выдохнула, и вошла в квартиру…
Странно.
Кровищи нет.
В доме тихо. И относительно чисто. Не считая кучи серпантина и блёсток на полу.
Автоматически смотрю на календарь. Февраль. Новый Год позади. Какого хуя тогда…
И тут я вошла в комнату. В первую из трёх…