1-е Мая! Неувядаемый шумный, светлый праздник.
  Все, кто пашет, сеет жнёт, точит громадные болванки для маховиков пусковых двигателей или тянет электрический кабель выходят на улицу и улыбаются солнцу.
  А ещё все радуются светлой морали и законному поводу вьебать водки.
  Мы, студенты курского меда были выгнаны на центральную улицу Ленина и получили комсомольский наказ в придачу к транспарантам. Это всегда весело и толкает на поэтическую тропку. Ну, типа не жрать «Стрелецкую» на детской площадке, а смело и в ногу по главной улице с оркестром.
Стоп. Это я уже перепрыгнул. Демонстрация ещё не началась. Рано и собственно на душе погано.
  А всё потому, что у меня порвалась болоньевая куртка черного цвета. Вчера вечером порвалась.
  Даже не так.  Её порвал председатель студсовета Флейшер, когда отряд комсостава вылавливал нас из подвала общаги №2.
  Ну, бухали мы там практически идейно и теоретически оправдано, какая хуй разница.  Никого не трогали, кроме баб и стаканов.
Нет, надо же им было устроить облаву.
Это проходило как в фильме «Место встречи и всё такое».
Короче всех вытащили, а я разбил лампочки и прятался как вампир в темных провалах, блестя початой бутылкой «Осеннего сада».

- А теперь Bespyatkin! – раздался хриплый голос активиста Глотова.
  Я молчал. Я растворился во тьме белёсым туманом, в попытке быть невидимым.
  Но студсовет знал, что если меня в подвале нет, то  Земля не имеет вообще никакой формы. А мы знаем из глобуса, что она шар.
  Короче они стали жечь газеты и продвигаться вперёд по низким закоулкам подвала. Они как «василиски» чувствовали меня, мою трепещущую плоть и запах «бормотухи».
И вот я вижу в мерцающем свете горящей «Правды» чьё-то любопытное и столь же кровожадное лицо. Скорее не лицо, а так, силуэт.
Мне оставалось только въебать по нему (по силуэту) ботинком и кинуться к выходу, рассчитывая на внезапность. Внезапность не прокатила.
  Председатель студсовета Флейшер успел схватить меня за новую куртку. Куртка треснула, а весь актив скрутил меня как агнца и понёс на заклание.
Я был нем и достоин, но куртка была безжалостно испорчена.

  И вот теперь я стоял и думал, каково это идти на Великий праздник труда и весны в такой рванине.
  Нет, лучше сидеть в комнате и завидовать коллективу, который плечом к плечу с песнями и алыми флагами пройдёт от института до кинотеатра «Октябрь».
  Как глупо устроен мир, никакой диалектики, никаких декретов. Сплошное гегельянство и разврат.
  - Bespyatkin, хуле ты уставился, возьми мою «Аляску» - прозвучало в спёртом воздухе.
  Это был мой «сокамерник» по общаге хохол Свердан.
  - А ты? – спросил я для проформы.
  - Да ну его нахуй, пока вы там орать будете я кого-нибудь выебу  – зевая ответил Свердан.
  - Точно, чувак, ебля важнее политики, но отступает перед весной…
  - Похуй – услышал я спокойное слово и поймал брошенную твердой рукой обнову.

  Куртка у Свердана была знатная, зелёная, с «косыми» карманами и блестящими замками.
  Она шла мне больше, чем всей Украине, включая спорный Крым.
  И я одел её, с гордостью и внутренним позывом к подвигам.
  Короче, на демонстрацию я летел как паровоз вперёд и всё такое.
  Весенние грачи приветствовали меня словно важную поправку к Конституции. 
  Прохожие оборачивались мне вслед и возможно махали разноцветными шариками.  Вдалеке гремел оркестр и шли народы.
  Многорукий, многоногий, живой организм, ощетинившись транспарантами и флажками, мощной рекой бурлил по улице Ленина.
  В эту реку вплетались ручейки из подворотен и рюмочных.
  Как сжимается сердце при виде этой державной поступи моего, советского народа. Блядь, я должен быть в строю! Я знаю слова «Интернационала» и «Эх хорошо в стране…». Без меня обойдутся, но я без коллектива – ноль, тля, мелкий собственник.

  Я бежал, расталкивая демонстрантов, к своей группе. Ведь мы договорились после торжественного шествия срулить на блядки в общагу швейной фабрики. Там лучше, чем в педагогической обители. Никаких тебе Тургеневых и салфеток.  Чистое искусство рабочей ебли без утончённости и эстетства.
  Там можно говорить слово «хуй» без кавычек и играть на гитаре без одной струны.
  Впрочем, это другая история.
  Итак, я догнал «своих» и выхватил флаг у профорга Светы Булкиной.
  Потом я подхватил «Марш бригад» и забыл обо всём на свете.
 
  Может быть я так и прошёл бы весь маршрут в восторгах и национальной гордости, но это было бы неправдой. Ну, в смысле исторической достоверности. А история не терпит подтасовок и отсебятины.
  Это сейчас можно врать про Сталина и пиздеть почём зря о Лаврентий Палыче. Время брехунов и стяжателей, блядь.
  А я не такой, я врать не буду, хоть это и позорный факт из советской истории, но вся ответственность будет лежать на мне, когда наступит время брать Зимний.
  Ну, собственно ответственность лежит не только на мне, но и на тех грачах, которые прилетели специально к этому знаменательному дню. Прилетели для того, что бы коллективно обосрать прекрасную, свердановскую куртку.
  Об этом я узнал от моих товарищей по духу и идее.
  Вся спина и пол рукава было засрано с профессиональной точностью. Это было похоже на остров Япония и там ещё островки помельче. Такие спорные, гадкие островки.

  Я замывал помёт в ближайшей «колонке» и это было ужасно.
  Жирное говно чёртовых птиц только размазывалось по великолепной, плотной ткани и это не напоминало живопись фламандских классиков. Это напоминало только говно и ничего более.
  Колонны товарищей ушли в светлое будущее, а я остался в мрачном настоящем и был зол на эволюцию и Дарвина. Меня терзали мысли далёкие от «Марсельезы».
  Я думал о том, что сказать Свердану или как попасть на блядки.
  Мелко скажете вы. Да мелко, да недостойно комсомольца, но это правда и стыдиться тут нечего.
  Я до сих пор считаю, что эти перелётные твари, эти эмигранты и капиталистические агенты специально готовили провокацию. Это были первые шаги мировой контры, направленные на расшатывание и дискредитацию советского строя. Ведь те, которым жажда наживы рвёт сердце и мозги, способны на все ради прибавочной стоимости. На всё, блядь, готовы!

  Через несколько лет мы увидели и познали насколько серьёзно Моссад и ЦРУ подошли к вопросу о развале СССР.
  По сей день мы наблюдаем, как нам срут на куртки и в головы. И уже не грачи, а сами знаете кто.
  Предстоит тяжёлая борьба, для того, что бы снова могли ходить на Первомайскую демонстрацию с чистым сердцем и ясной мыслью.

  А началось всё с грачей, это я вам точно говорю.